Прошла гроза, пятьсот тонов заката
разлиты в небе: жёлтый, тёмно-синий.
Конечно, ты ни в чём не виновата,
в судьбе, как в небе, нету чётких линий.
Так вот на этом тёмно-синем фоне,
до смерти жёлтом, розовом, багровом,
дай хоть последний раз твои ладони
возьму в свои и не обмолвлюсь словом.
Дай хоть последний раз коснусь губами
щёк, глаз, какие глупости, прости же
и помни: за домами-облаками
живёт поэт и критик Борька Рыжий.
Живёт худой, обросший, одинокий,
изрядно пьющий водку, неустанно
твердящий: друг мой нежный, друг жестокий
(заламывая руки), где ты, Анна?
Ой боже мой
Как всё, как это было
Как всё, как это было:
И в кулисах, и у вокзала
Ты, как будто бы банное мыло,
Устранялась и ускользала.
Перепутаны все мои думы
И замотаны паутиной.
Лезу я, словно нищие в сумы,
За полтиной и за рутиной.
Ох вы, думушки, ох, мыслишки,
Ох вы, кумушки и невесты!
Не везло нам с тобой и в наслышках,
Не поверилось — экий бес ты!
Только вербы и льны, только бани,
Только светлые дни или луны…
Есть прибежище твоё, Таня,
Так пропойте ей аллилуйю.
Так пропойтесь ей, злые песни,
Отзвучите ей, все кантаты!
Гимны добрые или вести,
Чаще в голову лезьте для Таты.
Владимир Высоцкий
1971 г.
Люблю Владимира Семёновича и слушаю до сих пор
Я, временами. У меня Высоцкий на виниловых пластинках. Книга его стихов даже есть.
У нас тоже весь его винил есть. И книга стихов Нерв