Европа похваляется своей наукой и ее чудесами. Но индиец не может, как и Вольтер, удовлетвориться, задавая вопрос, как если бы он был первостепенного значения: "Что вы изобрели?" Его взгляд направлен на душу; именно этим он привык интересоваться. Хвастающемуся интеллекту в Европе он должен ответить: "Меня не интересует, что ты знаешь, меня интересует, что ты есть. Со всеми открытиями и изобретениями чем ты стал? Твоя просвещенность велика, - но чем являются эти странные создания, что кружатся в электрическом свете, который ты устроил, и воображают, что они - люди?" Великий ли это дар, когда человеческий интеллект становится более острым и проницательным, если человеческая душа усыхает?
Интеллект не "становится", с интеллектом рождаются. И тут бы высокодуховность индуса не помешала бы,но они сами эту духовность воспитывают,т.к. разница между расами всё таки существует и из за недостатка интеллекта, только и остаётся, что воспитывать душу...
Но Наука не допускает существования души. Душа, говорит она, есть только организованная республика микроорганизмов, и именно по шаблону этой идеи Европа отливает себя; - вот чем европейские нации становятся, организованными республиками простейших, - очень разумных, очень методичных, прекрасно говорящих и рассуждающих простейших, но при этом, все же, простейших. Не тем, чем род человеческий должен быть, созданиями, сотворенными по образу Всемогущего, богами, что пали с небес, помнящими и стремящимися вернуть свое наследие. Человек в Европе упорно спускается с человеческого уровня на уровень муравья и пчелы. Процесс еще не дошел до конца, но быстро прогрессирует, и если ничто не остановит этот ход, мы, вероятно, сможем увидеть его кульминацию в этом двадцатом столетии. В конечном итоге наши суеверия были лучше, чем это просвещение, наши социальные искажения менее смертоносными для надежд человечества, чем это социальное совершенство.
Такую очень приятную преисподнюю они создали в Европе, ад не мучений, а удовольствий, огней и экипажей, балов, танцев и банкетов, театров и кафе, концертных залов, библиотек, клубов и академий, национальных галерей и выставок, фабрик, магазинов, банков и бирж. Но это - все равно ад, не небеса, о которых грезили святые и поэты, не новый Иерусалим, золотой город. Лондон и Нью-Йорк являются святыми городами новой религии, Париж - золотым Парадизом Удовольствия.
Шри Ауробиндо. Из ранних работ
При чём тут "наука" и "бог", что в сущности одно и то же. Я не об этом, я о Людях Творящих и других, не менее значимых Людях, умеющих творение усовершенствовать или Людях, воспользовавшихся этим творением, для всеобщей пользы...
Хорошо сказано.
Но Наука не допускает существования души. Душа, говорит она, есть только организованная республика микроорганизмов, и именно по шаблону этой идеи Европа отливает себя; - вот чем европейские нации становятся, организованными республиками простейших, - очень разумных, очень методичных, прекрасно говорящих и рассуждающих простейших, но при этом, все же, простейших. Не тем, чем род человеческий должен быть, созданиями, сотворенными по образу Всемогущего, богами, что пали с небес, помнящими и стремящимися вернуть свое наследие. Человек в Европе упорно спускается с человеческого уровня на уровень муравья и пчелы. Процесс еще не дошел до конца, но быстро прогрессирует, и если ничто не остановит этот ход, мы, вероятно, сможем увидеть его кульминацию в этом двадцатом столетии. В конечном итоге наши суеверия были лучше, чем это просвещение, наши социальные искажения менее смертоносными для надежд человечества, чем это социальное совершенство.
Такую очень приятную преисподнюю они создали в Европе, ад не мучений, а удовольствий, огней и экипажей, балов, танцев и банкетов, театров и кафе, концертных залов, библиотек, клубов и академий, национальных галерей и выставок, фабрик, магазинов, банков и бирж. Но это - все равно ад, не небеса, о которых грезили святые и поэты, не новый Иерусалим, золотой город. Лондон и Нью-Йорк являются святыми городами новой религии, Париж - золотым Парадизом Удовольствия.
Шри Ауробиндо. Из ранних работ
бред серафимы