Объевшись торта "Мишка косолапый",
я вышел в ночь поймать любимой тачку.
"Такую мразь зовут наверно, Чапой," -
подумал я, взглянувши на собачку,

которую девчонка-малолетка
вела в кусты осенние просраться.
"Послушай, как зовут тебя, соседка?
Не хочешь научиться целоваться?" -

"Альбина, - отвечала чаровница,
потупившись, добавила: - хочу".
"Тогда пошли к тебе скорей учиться!
А я уж, будь покойна, научу.

Скажи, а папа с мамой дома?" - "Нету".
"А где они?" - "В отъезде". - "Очень жаль"
И подхватив под мышки дуру эту,
я поволок её гасить печаль.

О, мой читатель, хрюндель краснорожий!
Ты помнишь, как во дни младых забав
лежал ты на травы зелёном ложе,
зефирку малолетнюю обняв?

Вот так и я, годами старый папа,
лежал с моей зефирочкой в обнимку,
а рядышком скакала мерзость Чапа,
собачьи демонстрируя ужимки.

(Одни девчонок называют "фея"
зовут другие "тёлка" или "жаба",
а я зову зефирками и млею -
не бог весть что, но не хамлю хотя бы).

Когда ж моя зефирочка Альбина
сомлела и сняла с себя штанишки,
я понял, что пора проститься чинно,
что все, что будет дальше - это слишком.

Поцеловав округлости тугие,
я подхватил со стула плащ и шляпу.
Но не сбылись намерения благие -
в прихожей напоролся я на Чапу.

Озлобленная мелкая скотинка
услышала команду: "Чапа, фас!" -
подпрыгнула, вцепилась мне в ширинку
и с воем потащила на матрац.

"Куда вы торопились, добрый гуру?
По мне уже учить - так до конца.
Меня вы, видно, приняли за дуру,
но я то вас держу за молодца!"

Альбинка, подразнив меня словами,
с моей мотни животное сняла.
Не описать мне, не раскрыть пред вами,
какая ночь у нас троих была!

Троих, поскольку милый пёсик Чапа,
орудуя слюнявым язычком,
лизал нас, щекотал, толкал и лапал,
и в сексе был отнюдь не новичком.

Вернулся я к покинутой любимой
ободранный, но с нанятою тачкой,
и прошептал чуть слышно, глядя мимо:
"Любимая, обзаведись собачкой".

редь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от детских своих катастроф.
Детям вечно досаден их возраст и быт
И дрались мы до ссадин, до смертных обид
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь мы, не знавшие войн,
За воинственный крик принимавшие вой,
Тайну слова, приказ, положенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних войн и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов,
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
И злодея слезам не давали остыть,
И прекраснейших дам обещали любить.
И друзей успокоив и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.
Только в грезы нельзя насовсем убежать,
Краткий бег у забав, столько поля вокруг.
Постараться ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.
Испытай, завладев еще теплым мечом,
И доспехи надев, что почем, что почем?!
Испытай, кто ты - трус иль избранник судьбы,
И попробуй на вкус настоящей борьбы.
И когда рядом рухнет израненный друг
И над первой потерей ты взвоешь, скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
Оттого, что убили его, не тебя.
Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал,
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.
Если путь прорубая отцовским мечом,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал, что почем,
Значит, нужные книги ты в детстве читал.
Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа, наблюдал свысока,
И в борьбу не вступил с подлецом, палачом,
Значит, в жизни ты был ни при чем, ни при чем

Шарль Бодлер. Падаль.
6 Комментариев svami 1162 дня назад ночные стихи стихи
Вы помните ли то, что видели мы летом?
Мой ангел, помните ли вы
Ту лошадь дохлую под ярким белым светом,
Среди рыжеющей травы?

Полуистлевшая, она, раскинув ноги,
Подобно девке площадной,
Бесстыдно, брюхом вверх лежала у дороги,
Зловонный выделяя гной.

И солнце эту гниль палило с небосвода,
Чтобы останки сжечь дотла,
Чтоб слитое в одном великая Природа
Разъединенным приняла.

И в небо щерились уже куски скелета,
Большим подобные цветам.
От смрада на лугу, в душистом зное лета,
Едва не стало дурно вам.

Спеша на пиршество, жужжащей тучей мухи
Над мерзкой грудою вились,
И черви ползали и копошились в брюхе,
Как черная густая слизь.

Все это двигалось, вздымалось и блестело,
Как будто, вдруг оживлено,
Росло и множилось чудовищное тело,
Дыханья смутного полно.

И этот мир струил таинственные звуки,
Как ветер, как бегущий вал,
Как будто сеятель, подъемля плавно руки,
Над нивой зерна развевал.

То зыбкий хаос был, лишенный форм и линий,
Как первый очерк, как пятно,
Где взор художника провидит стан богини,
Готовый лечь на полотно.

Из-за куста на нас, худая, вся в коросте,
Косила сука злой зрачок,
И выжидала миг, чтоб отхватить от кости
И лакомый сожрать кусок.

Но вспомните: и вы, заразу источая,
Вы трупом ляжете гнилым,
Вы, солнце глаз моих, звезда моя живая,
Вы, лучезарный серафим.

И вас, красавица, и вас коснется тленье,
И вы сгниете до костей,
Одетая в цветы под скорбные моленья,
Добыча гробовых гостей.

Скажите же червям, когда начнут, целуя,
Вас пожирать во тьме сырой,
Что тленной красоты - навеки сберегу я
И форму, и бессмертный строй.

Баллада о прокуренном вагоне (А.Кочетков)

— Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана —
Прольется пламенной смолой.

— Пока жива, с тобой я буду —
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду —
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду —
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

— Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
— За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба — я и ты.

— Но если я безвестно кану —
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
— Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!

Ха ха! Забавное совпадение! Тогда Запах


Мы знакомы с тобою всего лишь два дня,
Но я поражён одним из грехов!
Вообще не понятна мне эта фигня -
От тебя я не чувствую запах духов!
Сижу вот и думаю:" Как это так?
Не может ведь девушка быть без парфюма! "
Сначала подумал, что это пустяк,
Но потом раскусил конспирации юмор!

Ты пахнешь душою своею открытой!
Открытой для девушек и для мужчин!
Общеньм всегда и везде будешь сыта!
Общение даришь ты и другим!
Ты пахнешь как друг, но не тот что ВК!
Готова всегда постоять за своих!
Продуманно действуешь, наверняка,
При этом не виден отчаянный псих!
Ты пахнешь, воспитанной мамой, пацанкой!
Охото во двор, но есть слово НЕЛЬЗЯ!
И до сих пор нету жизни "изнанке" -
Ты леди и нефиг позорить себя!
Ты мамою пахнешь! Очётливый запах!
Уверенно дашь превосходный совет!
Рука не привыкла к резким замахам -
Ты словом тропу прорубаешь во мгле!
Ты женщиной пахнешь, пленительно-сильно -
Общенье с тобою подобно картине!
Не просто вести себя не импульсивно
Даже, холодному сердцем, мужчине!
Ты пахнешь спокойствием - всё будет ОК!
И глядя в тебя, я в себе уверяюсь!
Нет в жизни проблем и я словно йог!
Что происходит? Себе удивляюсь!

Сижу и вкушаю твои ароматы!
Я рад что умею читать человека,
Что я не простая дурная собака!
Я рад что могу разглядеть в тебе это! Павел Соловьёв

* * *

По улице моей который год
звучат шаги — мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и — мудрая — я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда — из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Не привыкайте никогда к любви!
Не соглашайтесь, как бы ни устали,
Чтоб замолчали ваши соловьи
И чтоб цветы прекрасные увяли.

И, главное, не верьте никогда,
Что будто всё проходит и уходит.
Да, звёзды меркнут, но одна звезда
По имени Любовь всегда-всегда
Обязана гореть на небосводе!

Не привыкайте никогда к любви,
Разменивая счастье на привычки,
Словно костёр на крохотные спички,
Не мелочись, а яростно живи!

Не привыкайте никогда к губам,
Что будто бы вам издавна знакомы,
Как не привыкнешь к солнцу и ветрам
Иль ливню средь грохочущего грома!

Да, в мелких чувствах можно вновь и вновь
Встречать, терять и снова возвращаться,
Но если вдруг вам выпала любовь,
Привыкнуть к ней - как обесцветить кровь
Иль до копейки разом проиграться!

Не привыкайте к счастью никогда!
Напротив, светлым озарясь гореньем,
Смотрите на любовь свою всегда
С живым и постоянным удивленьем.

Алмаз не подчиняется годам
И никогда не обратится в малость.
Дивитесь же всегда тому, что вам
Заслужено иль нет - судить не нам,
Но счастье в мире всё-таки досталось!

И, чтоб любви не таяла звезда,
Исполнитесь возвышенным искусством:
Не позволяйте выдыхаться чувствам,
Не привыкайте к счастью никогда.

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер!»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Ты меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.

Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?

Знаю я - они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.

Пусть твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.

Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь, -
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.

Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.

И когда с другим по переулку
Ты пройдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.

Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: "Добрый вечер!"
Я отвечу: "Добры вечер, miss".

И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь, -
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Не верю в терпеливую любовь
И в дозировку нежностей не верю!
Пусть субъективно и сужу, и мерю,
Но кровь людская - не сазанья кровь!
Тут речь не про безумства или буйства,
Ну кто всерьез их станет принимать?!
Нет, мне иное хочется сказать:
Не верю я, что подлинные чувства
Способны деловито рассуждать.
Знать, как избегнуть спора или скуки,
Когда прийти, когда не приходить,
Когда по телефону позвонить
И сколько писем написать в разлуке.
Что говорить, высокое искусство,
Чтобы схитрить, прийти не в пять, а в шесть,
Бояться словом надоесть.
Да что это действительно за чувства?!
И как это: скучать и не звонить?
Расчетливою сдержанностью мучить,
То приласкать, то снова отстранить,
Как будто бы страшась продешевить
Или стараясь мудро не наскучить?!
Ну как же это в чувствах притворяться?!
Любовь сродни веселому огню.
В ней только бы душой воспламеняться
И, не страшась, звонить или встречаться
Хоть десять раз, хоть сорок раз на дню!
А если ложь вдруг грянет снегопадом -
Тогда - конец! Зови иль не зови...
Считай, что просто не было любви,
А о таком и сожалеть не надо!
Эдуард Асадов

Рассматривая стёртые страницы…

Рассматривая стёртые страницы,
Где Жизнь летит, вжимая пятку в стремя,
Твой Ангел будет хмуриться и злиться,
И Счастью говорить: Еще не время!

Мы никогда не угадаем сроки
Начала мытарств и конца баталий,
Не потому, что Ангелы жестоки,
А просто Богом утверждён сценарий.

И всё, о чём мечталось изначально,
Обречено на долгое терпенье,
Хоть жизнь необоснованно летальна,
И, в общем-то, длинной в одно мгновенье.

Да и с годами всё грустней рассветы,
Ведь сны-подсказки вспомнятся едва ли,
И с дымом первой за день сигареты
Земные возвращаются печали.

Вот тут бы не поддаться искушенью,
И не послать всё это трёхэтажным -
Приравнено неверье к пораженью,
Чтобы не стал журавлик твой бумажным.

А Ангелы бесстрастно - молчаливо
Глядят на мир с небесного экрана,
И ждут, что мы когда-нибудь красиво
Сгорим в любви, как на костре Джордано.

И выдержим все трудности и сроки,
И не сорвёмся с горя в группу риска…
Мы по сюжету вечно одиноки,
Но свято верим в то, что счастье близко.

© Сказоч-НИК (Егоров Юрий)

Устав от бесцельных драм,
Скучая бесцветным днем.
Я был так наивно прям,
Надумав сыграть с огнем.

Отдав многоцветье тем
Осеннему блеску глаз.
Я думал о том зачем,
Зачем бог придумал вас?..

Тех, кто сводит с ума,
Без улыбок и слов.
Стоя рядом и глядя в окна небес.
Кто вливает дурман,
Без вина и цветов.
Отравляя без яда хрупких принцесс...

Сюрпризы осенних дней,
Кровь носом, а дождь - стеной.
Дворами, что потемней,
Я просто иду домой.

И в переплетеньи жил
Ответ не могу найти.
Зачем же господь судил
Стоять на моем пути.

Тем, кто сводит с ума,
Без объятий и снов.
Кто играючи сносит голову с плеч.
Тем, кому ерунда -
Потрясенье основ.
Кто не ждет и не просит спичек и свеч...

Качаясь в цепях моста,
Смеясь на руинах стен.
С надежде на чудеса,
Я вновь получил взамен.

Бессонницы легкий люфт,
Угар воспаленных глаз.
Однако же, я люблю
По правде сказать, лишь вас...

Тех, кто сводит с ума,
Не касаясь души.
Растворяясь в дожде, под конец сентября.
Кто уходит впотьмах -
Невидим, неслышим.
Оставляя лишь тень в свете злом фонаря...

Километры, километры
В бесконечности дорог.
В жизни времени не хватит,
Чтобы их проехать смог.
Колесо в асфальт влезает,
К нему жмётся всё плотней.
И машина вдаль несётся,
Будто гонятся за ней.
За окном мелькают рощи,
Километры на столбах,
И бескрайние просторы
Широтой лежат в полях.
Монотонный гул мотора
Грусть дорожную поёт.
Мысли тают, ко сну клонит,
Дремота, как в плен берёт.
Эх, газку прибавить, что ли?
Нажимаю на педаль.
Сразу стало веселее,
Сразу ближе стала даль.
От руля ладони мокнут.
Пальцы тоже устают.
В окно руку выставляю,
Пусть, немного отдохнут.
Ветер лёгкою прохладой,
Как приятель ладонь жмёт.
На спидометр мотаю
Километры я дорог.
Перекрёсток проезжаю,
Поворот, не торможу.
Скорость вовсе не сбавляю.
Больше сотни я держу.
Не лихач я, домой еду.
Вот и хочется скорей.
А домой всегда колёса
Вдвое крутятся быстрей.
Наконец пошли родные
Всё знакомые места.
На Душе повеселело.
Скоро дома буду я.
Вот сейчас, за поворотом
Указатель, мне туда.
А дорога вьётся к небу,
Где кончается земля.

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
1961
Евгений Евтушенко.

Теперь порассуждай, а что есть вечность?
К чему нужна на свете красота?
Откуда в человечестве беспечность?
Коль мудростью веков полна его душа?
Откуда столько силы в первом крике?
Кому в последнем вздохе говорят "прости"?
Зачем загадочности столько в лунном блике?
И почему глаз от огня не отвести?
Куда девается, откуда все берется?
Где грань веков, и силам где предел?
И почему без нашей воли сердце бьется?
Кто так устроил? Где его удел?
И для чего Ты, на Земле живущий,
Неужто просто, чтобы есть и пить?
Что ты оставишь для веков грядущих?
Что должен ты? Сумей себя спросить.
И неужели это совершенство,
Отлаженный так лихо механизм
Дается, чтобы потреблять, лишь место,
Чтоб было где развить алкоголизм?
Не зная своего предназначенья,
(Ведь каждый родился совсем не зря)
Ты совести не испытаешь угрызенья
За то, что носит на себе тебя Земля.
Задумайтесь о том, еще не поздно!
Пусть каждый для себя наметит путь
И пусть поймет, как это все серьезно
Задолго до того, как навсегда уснуть.
27.01.92

Я не люблю фатального исхода
От жизни никогда не устаю
Я не люблю любое время года
Когда весёлых песен не пою
Я не люблю открытого цинизма
В восторженность не верю и ещё
Когда чужой мои читает письма
Заглядывая мне через плечо
Я не люблю когда наполовину
Или когда прервали разговор
Я не люблю, когда стреляют в спину
Я также против выстрелов в упор
Я ненавижу сплетни в виде версий
Червей сомненья, почестей иглу
Или когда всё время против шерсти
Или когда железом по стеклу
Я не люблю уверенности сытой

Уж лучше пусть откажут тормоза
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза
Когда я вижу сломанные крылья
Нет жалости во мне и неспроста
Я не люблю насилье и бессилье
Вот только жаль распятого Христа
Я не люблю себя когда я трушу
Обидно мне, когда невинных бьют
Я не люблю, когда мне лезут в душу
Тем более, когда в неё плюют
Я не люблю манежи и арены
На них мильон меняют по рублю
Пусть впереди большие перемены
Я это никогда не полюблю

Ну, здравствуй, Прошлое! Входи! Располагайся…
Не прячь глаза, горжусь тобой я – знай!
Снимай пальто, вот… в тапки обувайся,
Сейчас мы будем пить с тобою чай!
Ты как-то похудело, помрачнело
Болеешь или начало хандрить?
Эх, Прошлое! Как время пролетело!
Есть вспомнить… и о чём поговорить!
А помнишь, Прошлое… как мы с тобой мечтали!
Как вместе шли рука к руке вперёд,
Да! Жаль, что так нелепо мы расстались…
Давай чайку плесну – растопим горький лёд!
Ты говоришь – я сильно изменился,
Давно тебе я писем не писал…
Прости. Я тут в Грядущее влюбился,
Любовь слепа… Я понял это сам.
А знаешь, Прошлое! Ты часто стало сниться…
А я, порой, хотел тебя забыть!
Но только знаю этому не сбыться:
Что было – нам того не изменить!
Прости меня за невниманье к жизни,
Прости за неусвоенный урок,
Прости за всю чудовищность цинизма,
С которым посылал к тебе упрёк…
Давай не будем больше расставаться!
Тебя я с Настоящим подружу…
Не хочешь?... Что? Уже пора прощаться?
Ну что ж… Давай до двери провожу!

Наша Таня громко плачет.
Уронила в речку:
— мячик;
— деньги;
— линзы;
— документы;
— чемодан;
— рулон брезента;
— кактус;
— веник;
— сигареты;
— керогаз;
— белье;
— конфеты;
— камень;
— ножницы;
— бумагу;
— честь;
— разборчивость;
— отвагу;
— совесть;
— справку о доходах;
— самолеты;
— пароходы;
— монитор;
— процессор;
— мышку;
— табурет;
— вторую книжку;
— пылесос;
— кровать;
— мобилу;
— альпеншток;
— лопату;
— вилы;
— зажигалку;
— дреды;
— кеды;
— понедельник;
— вторник;
— среду;
— канарейку;
— распашонку;
— припасенную тушенку;
— масло;
— мыло;
— спички;
— печку;
— гастарбайтера;
— уздечку;
— песни;
— пляски;
— разговоры;
— солнце;
— звезды;
— лес и горы;
— Кострому;
— Саратов;
— Вятку;
— попрыгучую лошадку;
— карбюратор;
— пенку;
— спальник;
— бормашину;
— матюгальник;
— руки;
— ноги;
— папу;
— маму;
— патриарха;
— далай-ламу;
— просветленье;
— счастье;
— горе.
Уплыло все на х@й в море.

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.

Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.

Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.

Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.

Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.

Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.

Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!

Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.