И вот я вернулся в 870-летний город сталинских небоскрёбов из долгого (и такого недолгого) созерцания зелёной лужайки и ручья у дома моей матери среди древних алтайских гор. Плашмя лежала такса (точнее – такс), иногда поднимая голову и посматривая на меня своими смешно вращающимися белками вокруг чёрно-пречёрных зрачков. Время от времени ярко-голубое небо покрывалось сочно-тёмными тучами и из них проливались струи, сестра подставляла вёдра – вода мягкая и волосы после бани станут шелковистыми.
.
Вечером на веранду влетал шершень и кружил у лампочки, и был он тоже каким-то своим или, по крайней мере, философом-созерцателем, внимательно записывая наши неспешные разговоры.
.
Почти безжизненное лицо матери стало обретать улыбку, и в один из моментов я сказал сестре: смотри, как она улыбается - чистая Джоконда. Но пока я ходил за фотоаппаратом – зафиксировать этот шедевр, - мамка уже изменила и выражение лица, и положение, тёрла теперь морковку для супчика. Наутро я пошёл за цветами к её 89-летию.