Человек волен помышлять о себе сколь угодно гордо, – что он-де хозяин своей судьбы, властелин природы и мерило всех вещей. Однако неотвратимый смертный час неизбежно обращает все эти бредни во прах и пепел. Можно ли назвать человека, опускаемого во гробу в могилу, хозяином собственной судьбы?